Жил-был царь, у него был один сын. Когда царевич был мал, то мамки и няньки его прибаюкивали: — Баю-баю, Иван-царевич! Вырастешь большой, найдешь себе невесту: за тридевять земель, в тридесятом государстве сидит в башне Василиса Кирбитьевна — из косточки в косточку мозжечок переливается. Минуло царевичу пятнадцать лет, стал у отца проситься поехать поискать свою невесту. — Куда ты поедешь? Ты еще слишком мал! — Нет, батюшка! Когда я мал был, мамки и няньки меня прибаюкивали и сказывали, где живет моя невеста; а теперь я поеду ее разыскивать. Отец благословил его и дал знать по всем государствам, что сын его Иван-царевич поехал за невестою. Вот приезжает царевич в один город, отдал убрать свою лошадь, а сам пошел по улицам погулять. Идет и видит — на площади человека кнутом наказывают. — За что, — спрашивает, — вы его кнутом бьете? — А за то, — говорят, — что задолжал он одному именитому купцу десять тысяч да в срок не выплатил; а кто его выкупит, у того Кощей Бессмертный жену унесет. Вот царевич подумал-подумал и прочь пошел. Погулял по городу, выходит опять на площадь, а того человека все бьют; жалко стало Ивану-царевичу, и решился он его выкупить. «У меня, — думает, — жены нету; отнять у меня некого». Заплатил десять тысяч и пошел домой; вдруг бежит за ним тот самый человек, которого он выкупил, и кричит ему: — Спасибо, Иван-царевич! Если б ты меня не выкупил, ввек бы не достал своей невесты. А теперь я помогу; купи мне скорее лошадь и седло! Царевич купил ему и лошадь и седло и спрашивает: — А как твое имя? — Меня зовут Булат-молодец. Сели они на коней и поехали в путь-дорогу; как только приехали в тридесятое государство, говорит Булат-молодец: — Ну, Иван-царевич, прикажи купить да нажарить кур, уток, гусей — чтоб всего было довольно! А я пойду твою невесту доставать. Да смотри: всякий раз, как я забегу к тебе, ты режь у любой птицы правое крылышко и подавай на тарелочке. Пошел Булат-молодец прямо к высокой башне, где сидела Василиса Кирбитьевна; бросил полегоньку камушком и сломил у башни золоченый верх. Прибегает к Ивану-царевичу, говорит ему: — Что ты спишь? Подавай курицу. Тот отрезал правое крылышко и подал на тарелочке. Булат-молодец взял тарелочку, побежал к башне и закричал: — Здравствуйте, Василиса Кирбитьевна! Иван-царевич приказал кланяться и просил меня отдать вам эту курочку. Она испугалась, сидит — ничего не говорит; а он сам за нее отвечает: — Здравствуй, Булат-молодец! Здоров ли Иван-царевич? — Слава богу, здоров! — А что же ты, Булат-молодец, стоишь? Возьми ключик, отопри шкапчик, выпей рюмку водочки и ступай с богом. Прибегает Булат-молодец к Ивану-царевичу. — Что сидишь? — говорит. — Подавай утку. Тот отрезал правое крылышко, подал на тарелочке. Булат взял тарелочку и понес к башне: — Здравствуйте, Василиса Кирбитьевна! Иван-царевич приказал кланяться и просил меня отдать вам эту уточку. Она сидит — ничего не говорит; а он сам за нее отвечает: — Здравствуй, Булат-молодец! Здоров ли царевич? — Слава богу, здоров! — А что же ты, Булат-молодец, стоишь? Возьми ключик, отопри шкапчик, выпей рюмку и ступай с богом. Прибегает Булат-молодец домой и опять говорит Ивану-царевичу. — Что сидишь? Подавай гуся. Тот отрезал правое крылышко, положил на тарелочку и подал ему. Булат взял и понес к башне: — Здравствуйте, Василиса Кирбитьевна! Иван-царевич приказал кланяться и прислал вам гуся. Василиса Кирбитьевна тотчас берет ключ, отпирает шкап и подает ему рюмку водочки. Булат-молодец не берется за рюмку, а хватает девицу за правую руку; вывел ее из башни, посадил к Ивану-царевичу на лошадь, и поскакали они, добрые молодцы, с душой красной девицей во всю конскую прыть. Поутру встает-просыпается царь Кирбит, видит, что у башни верх сломан, а дочь его похищена, сильно разгневался и приказал послать погоню по всем путям и дорогам. Много ли, мало ли ехали наши витязи — Булат-молодец снял со своей руки перстень, спрятал его и говорит: — Поезжай, Иван-царевич, а я назад ворочусь, поищу перстень. Василиса Кирбитьевна начала его упрашивать: — Не оставляй нас, Булат-молодец! Хочешь, я тебе свой перстень подарю? Он отвечает: — Никак нельзя, Василиса Кирбитьевна! Моему перстню цены нет — мне дала его родная матушка; как давала — приговаривала: носи — не теряй, мать не забывай! Поскакал Булат-молодец назад и повстречал на дороге погоню; он тотчас всех перебил, оставил только единого человека, чтоб было кому царя повестить, а сам поспешил нагнать Ивана-царевича. Много ли, мало ли они ехали — Булат-молодец запрятал свой платок и говорит: — Ах, Иван-царевич, я платок потерял; поезжайте вы путем-дорогою, я вас скоро опять нагоню. Повернул назад, отъехал несколько верст и повстречал погоню вдвое больше; перебил всех и вернулся к Ивану-царевичу. Тот спрашивает: — Нашел ли платок? — Нашел. Настигла их темная ночь; раскинули они шатер, Булат-молодец лег спать, а Ивана-царевича на караул поставил и говорит ему: — Каков случай — разбуди меня! Тот стоял, стоял, утомился, начал клонить его сон, он присел у шатра и заснул. Откуда ни взялся Кощей Бессмертный — унес Василису Кирбитьевну. На заре очнулся Иван-царевич; видит, что нет его невесты, и горько заплакал. Просыпается и Булат-молодец, спрашивает его: — О чем плачешь? — Как мне не плакать? Кто-то унес Василису Кирбитьевну. — Я же тебе говорил — стой на карауле! Это дело Кощея Бессмертного; поедем искать. Долго-долго они ехали, смотрят — два пастуха стадо пасут. — Чье это стадо? Пастухи отвечают: — Кощея Бессмертного. Булат-молодец и Иван-царевич расспросили пастухов: далеко ль Кощей живет, как туда проехать, когда они со стадом домой ворочаются и куда его запирают? Потом слезли с лошадей, уговорились с пастухами, нарядились в их платье и погнали стадо домой; пригнали и стали у ворот. У Ивана-царевича был на руке золотой перстень — Василиса Кирбитьевна ему подарила; а у Василисы Кирбитьевны была коза — молоком от той козы она и утром и вечером умывалась. Прибежала девушка с чашкою, подоила козу и несет молоко; а Булат-молодец взял у царевича перстень и бросил в чашку. — Э, голубчики, — говорит девушка, — вы озорничать стали! Приходит к Василисе Кирбитьевне и жалуется: — Нониче пастухи над нами насмехаются, бросили в молоко перстень! Та отвечает: — Оставь молоко, я сама процежу. Стала цедить, увидала свой перстень и велела послать к себе пастухов. Пастухи пришли. — Здравствуйте, Василиса Кирбитьевна! — говорит Булат-молодец. — Здравствуй, Булат-молодец! Здравствуй, царевич! Как вас бог сюда занес? — За тобой, Василиса Кирбитьевна, приехали; нигде Кощей от нас не скроется: хоть на дне моря — и то отыщем! Она их за стол усадила, всякими яствами накормила и винами напоила. Говорит ей Булат-молодец: — Как придет Кощей с охоты, расспроси, Василиса Кирбитьевна, где его смерть. А теперь не худо нам спрятаться. Только гости успели спрятаться, прилетает с охоты Кощей Бессмертный. — Фу-фу! — говорит. — Прежде русского духу слыхом было не слыхать, видом не видать, а нониче русский дух воочью является, в уста бросается. Отвечает ему Василиса Кирбитьевна: — Сам ты по Руси налетался, русского духу нахватался, так он тебе и здесь чудится! Кощей пообедал и лег отдыхать; пришла к нему Василиса Кирбитьевна, стала спрашивать: — Насилу дождалась тебя; уж не чаяла в живых увидать — думала, что тебя лютые звери съели! Кощей засмеялся: — Эх, ты! Волос долог, да ум короток; разве могут меня лютые звери съесть? — Да где ж твоя смерть? — Смерть моя в голике, под порогом валяется. Улетел Кощей, Василиса Кирбитьевна побежала к Ивану-царевичу. Спрашивает ее Булат-молодец: — Ну, где смерть Кощеева? — В голике под порогом валяется. — Нет! Надо расспросить его получше. Василиса Кирбитьевна тотчас придумала: взяла голик, вызолотила, разными лентами украсила и положила на стол. Вот прилетел Кощей Бессмертный, увидал на столе вызолоченный голик и спрашивает, зачем это. — Как же можно, — отвечала Василиса Кирбитьевна, — чтоб твоя смерть под порогом валялась; пусть лучше на столе лежит! — Ха-ха-ха! Волос длинен, да ум короток; разве здесь моя смерть? — А где же? — Моя смерть в козле запрятана. Василиса Кирбитьевна, как только Кощей на охоту уехал, взяла убрала козла лентами да бубенчиками, а рога ему вызолотила. Кощей увидал, опять рассмеялся: — Волос длинен, да ум короток; моя смерть далече: на море на океане есть остров, на том острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке — заяц, в зайце — утка, в утке — яйцо, а в яйце — моя смерть! Сказал и улетел. Василиса Кирбитьевна пересказала все это Булату-молодцу да Ивану-царевичу; они взяли с собой запасу и пошли отыскивать Кощееву смерть. Долго ли, коротко ли шли, запас весь приели и начали голодать. Попадается им собака со щенятами. — Я ее убью, говорит Булат-молодец, — нам есть больше нечего. — Не бей меня, — просит собака, — не делай моих деток сиротами; я тебе сама пригожусь! — Ну, бог с тобой! Идут дальше — сидит на дубу орел с орлятами. Говорит Булат-молодец: — Я убью орла. Отвечает орел: — Не бей меня, не делай моих деток сиротами; я тебе сам пригожусь! — Так и быть, живи на здоровье! Подходят к океан-морю широкому; на берегу рак ползет. Говорит Булат-молодец: — Я его пришибу! А рак: — Не бей меня, добрый молодец! Во мне корысти не много, хоть съешь — сыт не будешь. Придет время — я сам тебе пригожусь! — Ну, ползи с богом! — сказал Булат-молодец. Он посмотрел на море, увидал рыбака в лодке и крикнул: — Причаливай к берегу! Рыбак подал лодку. Иван-царевич да Булат-молодец сели и поехали к острову; добрались до острова и пошли к дубу. Булат-молодец ухватил дуб могучими руками и с корнем вырвал; достал из-под дуба сундук, открыл его — из сундука заяц выскочил и побежал что есть духу. — Ах, — вымолвил Иван-царевич, — если б на эту пору да собака была, она б зайца поймала! Глядь — а собака уж тащит зайца. Булат-молодец взял его да и разорвал — из зайца вылетела утка и высоко поднялась в поднебесье. — Ах, — вымолвил Иван-царевич, — если б на эту пору да орел был, он бы утку поймал! А орел уж несет утку. Булат-молодец разорвал утку — из утки выкатилось яйцо и упало в море. — Ах, — сказал царевич, — если б рак его вытащил! А рак уж ползет, яйцо тащит. Взяли яйцо, приехали к Кощею Бессмертному, ударили его тем яйцом в лоб — он тотчас растянулся и умер. Брал Иван-царевич Василису Кирбитьевну, и поехали в дорогу. Ехали, ехали, настигла их темная ночь; раскинули шатер, Василиса Кирбитьевна спать легла. Говорит Булат-молодец: — Ложись и ты, царевич, а я буду на часах стоять. В глухую полночь прилетели двенадцать голубиц, ударились крыло в крыло, и сделалось двенадцать девиц: — Ну, Булат-молодец да Иван-царевич, убили вы нашего брата Кощея Бессмертного, увезли нашу невестушку Василису Кирбитьевну, не будет и вам добра: как приедет Иван-царевич домой, велит вывести свою собачку любимую; она вырвется у псаря и разорвет царевича на мелкие части. А кто это слышит да ему скажет, тот по колена будет каменный! Поутру Булат-молодец разбудил царевича и Василису Кирбитьевну, собрались и поехали в путь-дорогу. Настигла их вторая ночь; раскинули шатер в чистом поле. Опять говорит Булат-молодец: — Ложись спать, Иван-царевич, а я буду караулить. В глухую полночь прилетели двенадцать голубиц, ударились крыло в крыло, и сделалось двенадцать девиц: — Ну, Булат-молодец да Иван-царевич, убили вы нашего брата Кощея Бессмертного, увезли нашу невестушку Василису Кирбитьевну, не будет и вам добра: как приедет Иван-царевич домой, велит вывести своего любимого коня, на котором сызмала привык кататься; конь вырвется у конюха и убьет царевича до смерти. А кто это слышит да ему скажет, тот будет по пояс каменный! Настало утро, опять поехали. Настигла их третья ночь; разбили шатер и остановились ночевать в чистом поле. Говорит Булат-молодец: — Ложись спать, Иван-царевич, а я караулить буду. Опять в глухую полночь прилетели двенадцать голубиц, ударились крыло в крыло, и сделалось двенадцать девиц: — Ну, Булат-молодец да Иван-царевич, убили вы нашего брата Кощея Бессмертного, увезли нашу невестушку Василису Кирбитьевну, да и вам добра не нажить: как приедет Иван-царевич домой, велит вывести свою любимую корову, от которой сызмала молочком питался; она вырвется у скотника и поднимет царевича на рога. А кто нас видит и слышит да ему скажет, тот весь будет каменный! Сказали, обернулись голубицами и улетели. Поутру проснулся Иван-царевич с Василисой Кирбитьевной и отправились в дорогу. Приехал царевич домой, женился на Василисе Кирбитьевне и спустя день или два говорит ей: — Хочешь, я покажу тебе мою любимую собачку? Когда я был маленький, все с ней забавлялся. Булат-молодец взял свою саблю, наточил остро-остро и стал у крыльца. Вот ведут собачку; она вырвалась у псаря, прямо на крыльцо бежит, а Булат-молодец махнул саблею и разрубил ее пополам. Иван-царевич на него разгневался, да за старую службу промолчал — ничего не сказал. На другой день приказал он вывесть своего любимого коня; конь перервал аркан, вырвался у конюха и скачет прямо на царевича. Булат-молодец отрубил коню голову. Иван-царевич еще пуще разгневался, но Василиса Кирбитьевна сказала: — Если б не он, — говорит, — ты б меня никогда не достал! На третий день велел Иван-царевич вывесть свою любимую корову; она вырвалась у скотника и бежит прям[size=16]о на царевича. Булат-молодец отрубил и ей голову. Тут Иван-царевич так озлобился, что никого и слушать не стал; приказал позвать палача и немедленно казнить Булата-молодца. — Ах, Иван-царевич! Коли ты хочешь меня палачом казнить, так лучше я сам умру. Позволь только три речи сказать... Рассказал Булат-молодец про первую ночь, как в чистом поле прилетали двенадцать голубиц и что ему говорили — и тотчас окаменел по колена; рассказал про другую ночь — и окаменел по пояс. Тут Иван-царевич начал его упрашивать, чтоб до конца не договаривал. Отвечает Булат-молодец: — Теперь все равно — наполовину окаменел, так не стоит жить! Рассказал про третью ночь и оборотился весь в камень. Иван-царевич поставил его в особой палате и каждый день стал ходить туда с Василисой Кирбитьевной да горько плакаться. Много прошло годов; раз как-то плачет Иван-царевич над каменным Булатом-молодцом и слышит — из камня голос раздается: — Что ты плачешь? Мне и так тяжело! — Как мне не плакать? Ведь я тебя загубил. И тут пала горючая слеза Ивана-царевича на каменного Булата-молодца. Ожил он. Иван-царевич с Василисой Кирбитьевной обрадовались и на радостях задали пир на весь мир. На том пиру и я был, мед и вино пил, по усам текло, в рот не попало, на душе пьяно и сытно стало.
